Г.-Х. Андерсен: похожа ли его судьба на судьбу Гадкого утенка? Часть 1

«Сказка моей жизни развернулась предо мною — богатая, прекрасная, утешительная. Даже зло вело к благу, горе к радости, и в целом она является полной глубоких мыслей поэмой, какой я никогда не был бы в силах создать сам… Да, правда, что я родился под счастливой звездой!». (Г. -Х. Андерсен)

Я испытываю крайнюю неприязнь к тем, кто любит смотреть на творчество исключительно сквозь призму биографии автора, кто постоянно выискивает в сюжете и образах произведений психологические травмы детства и прочие «эдиповы комплексы». Но в случае с Гансом Христианом Андерсеном нам не избежать подобного подхода. Называя свою автобиографию «Сказка моей жизни», великий датский писатель отнюдь не лукавил. Жизнь Андерсена действительно была похожа на его сказки — ироничные, грустные и светлые одновременно, с непредсказуемыми поворотами сюжета. Ну, а страницы биографии, в свою очередь, попадали в сказочные сюжеты… Но попадали они туда преображенными удивительной фантазией писателя — той фантазией, которая дается свыше и не объясняется никаким психоанализом, фантазией, которая так же отличается от унылой прозы жизни, как настоящий соловей от механического.

«- Славные у тебя детки, кроме вот этого… Этот не удался! Хорошо бы его переделать! - Никак нельзя, ваша милость! — ответила утка-мать. — Он некрасив, но у него доброе сердце, и плавает он не хуже, смею даже сказать — лучше других». («Гадкий Утенок»)

Будущий сказочник родился ровно 205 лет тому назад — 2 апреля 1805 г. в городке Оденсе, расположившемся на Фионни, одном из многочисленных островов приморской Дании. Начало жизни Ханса Кристиана не предвещало мальчику ничего хорошего. Фамилия Андерсен уже говорила сама за себя — ее обладатель никак не мог похвастаться благородным происхождением. Окончание «сен» носили только простолюдины.

«- Я камер-юнкерская дочка! — сказала она. — …А из тех, чье имя кончается на „сен“, — прибавила она, — никогда ничего не выйдет путного. Но дочка купца обиделась: фамилия ее отца была Мадсен, …и вот она гордо закинула головку и сказала: - Зато мой папа может купить леденцов на целых сто риксдалеров и разбросать их народу! А твой может?». («Ребячья болтовня»)

В семье Андерсенов не было не только «настоящей крови», но и ста риксдалеров. Только отец-сапожник, мать-прачка, сумасшедший дед, вырезавший из дерева причудливые фигуры, и непролазная бедность. Впоследствии Ханс Кристиан всей своей жизнью и творчеством будет доказывать, что и из простолюдинов-бедняков могут выйти талантливые люди. В дневнике писателя даже был обнаружен целый список знаменитых датчан с характерным окончанием: Торвальдсен, Якобсен и т. д. Всю жизнь Андерсен с маниакальным упорством рвался в высший свет, с азартом коллекционера заводя многочисленные знакомства с титуловаными особами и знаменитостями.

Однажды Эдвард Коллин, один из аристократических друзей писателя, посчитал ниже своего достоинства перейти с Андерсеном на «ты». Ханс Кристиан жутко обиделся, и эта обида не могла не прорваться в сказке.

«- Видите ли, я не из гордости, а… ввиду той свободы и знаний, которыми я располагаю, не говоря уже о моем положении в свете… я очень бы желал, чтобы вы обращались со мной на вы…». («Тень»)

Однажды местная прорицательница сказала матери Ханса, что ее сын станет знаменитым и «в Оденсе зажгут в его честь огни». Андерсен отнесся к этому сомнительному пророчеству со всей серьезностью, и даже поведал своей знакомой девочке Саре «тайну» о своем высоком происхождении. Сара только рассмеялась, но для Ханса эта девочка навеки осталась одним из редких светлых воспоминаний детства. Еще бы! Сара была единственным его другом, единственной девочкой, которая не постеснялась подарить ему розу (в дальнейшем розы буйным цветом расцветут на страницах его сказок), чуть ли не единственным ребенком, который не издевался над ним, не показывал на него пальцем.

Дело в том, что будущий сказочник был некрасив и нескладен. Впоследствии он так и не избавится от комплекса «гадкого утенка». Хотя потом, когда Андерсен пребывал в ореоле славы, многие поклонницы его таланта будут находить во внешности Андерсена привлекательные черты (одна дама говорила: «Он не был красивым мужчиной, но его обворожительная улыбка заставляла думать иначе»). Сказочника это не утешало. Он постоянно смотрелся в зеркало, давая этим пищу для шуток, и тщательно изучал свои фотографии, чтобы выяснить, в каком ракурсе он выглядит привлекательнее. По поводу одного из удачных фото он горько пошутил, что, увидев его, дамы будущего воскликнут: «Неужели он не был женат?».

Знаменитый сказочник так и не женился. Этому способствовала не только его мнительность по поводу внешности, но и, как это ни странно, одержимость фантазией. Он влюблялся несколько раз, но вел себя при этом подобно трагическому герою: его любовь была возвышенно-истеричной, пылкость сменялась испугом, признания — отступлениями. «Сказка его жизни» осталась без принцессы.

Странность и неординарность вкупе с внешностью сделали детство Андерсена невыносимым. И если дома его окружала любовь, то за порогом прием был совершенно противоположным. Девочки смеялись над ним, а мальчишки дразнили, а при случае и били. «Сочинитель пьес! Ты станешь таким же помешанным, как и твой дед!» — кричали они вслед нескладному подростку, который часами слушал сказки старух из богадельни, бредил дальними странами, сидел у норки крота, надеясь побеседовать с ним и, невзирая на свою фамилию, мечтал о карьере актера, писателя или певца. Голос у Ханса действительно был красивый и настолько высокий, что стал поводом для жестокой шутки рабочих со швейной фабрики: услышав, как чудаковатый подросток поет, они прилюдно стянули с него штаны, чтобы «проверить» не девочка ли это. «Я чувствовал себя тонущей собакой, в которую дети ради забавы кидают камни», — вспоминал позднее Андерсен.

Обостренное воображение и множество психологических травм превратили психику Андерсена в настоящую кладовую всевозможных фобий. Всю свою жизнь он страдал резкими перепадами настроения, боялся темноты, боялся быть похороненным заживо (поэтому долгое время, ложась спать, обязательно клал рядом записку: «Я только обмер!»), жаловался каждому знакомому при малейшем недомогании и особенно болезненно воспринимал любую критику в свой адрес. Он вырезал из газет все положительные отзывы о себе, а однажды перебежал дорогу, чтобы только сказать знакомому: «Ну, теперь меня читают в Испании! Прощайте!».

Андерсен осознавал свои слабости и даже как-то написал: «Я счастлив только когда меня хвалят все и каждый; всякий же, кто бы он ни был, относящийся ко мне не сочувственно, в состоянии нагнать на меня тоску». Во всем он винил своё «болезненное воображение», способное вмиг раздуть из мухи слона.

Капризен, обидчив, мнителен, некрасив… С этого начинаются многие статьи об Андерсене. При этом как-то забывают, почему такого человека, да еще и бедняка, с радостью принимали во многих влиятельных домах Копенгагена, принимали и любили еще задолго до всеобщего признания. Во-первых, все вышеупомянутые недостатки Андерсена искупались и компенсировались его открытостью, добротой и незлопамятностью. Все его обиды были импульсивны и коротки, а тщеславие, как правильно подметил Г. К. Честертон, удивительно сочеталось со смирением. Ханс Кристиан никоим образом не считал себя «пупом вселенной», напротив он постоянно чувствовал неуверенность в себе. Но эта неуверенность сменялась неистовым упорством, если дело касалось его ДАРА, в который он верил так же пламенно, как в Бога. «…Я чувствую, что я ничто без Творца, — напишет впоследствии Ханс в письме, — но чувствую в то же время, что люди часто не хотят видеть, что на мне почиет рука Божья, и вся кровь бросается мне в голову…». В этот момент пугливый мнительный Андерсен обретал и смелость, и отчаянность, и стойкость.

В детстве Андерсена действительно могли счесть за ненормального. Нескладный бедный мальчик мечтал… о Королевском театре. И не просто мечтал, а чтобы скопить деньги на поездку в Копенгаген, стал принимать участие в местных постановках. Постепенно он скопил целых 13 рексдалеров и решил отправиться покорять столичную сцену. Понимая, что для этого необходима поддержка влиятельной особы, Ханс отправился к почтенному горожанину — владельцу типографии Иверсену — и попросил его дать… рекомендательное письмо к балерине Королевского театра Анне Шаль! Иверсен, который с танцовщицей даже не был знаком, решил образумить «фантазера» и сказал: «Поступи-ка лучше в ученье к какому-нибудь ремесленнику!». На что Андерсен твердо ответил: «Это было бы великим грехом!». Старик сдался и безропотно написал рекомендацию.

Мать юноши еще надеялась, что сын повернет назад, едва увидит бушующее море. Но Ханс верил в свою звезду и твердил про себя: «Сначала приходится много-много претерпеть, а потом непременно станешь знаменитым!».

4 сентября 1819 года 14-летний Андерсен отплыл в Копенгаген. Гадкий утенок сбежал из курятника. Сказка началась…